Неточные совпадения
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать
вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много
женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Это говорилось с тем же удовольствием, с каким молодую
женщину называют «madame» и по имени мужа. Неведовский делал
вид, что он не только равнодушен, но и презирает это звание, но очевидно было, что он счастлив и держит себя под уздцы, чтобы не выразить восторга, не подобающего той новой, либеральной среде, в которой все находились.
При
виде такой
женщины в душе его поднималось чувство нежности, такое, что он задыхался, и слезы выступали на глаза.
Женщина вскочила и стала всматриваться в даль с
видом беспокойства.
Княгиня была
женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы; брови и ресницы казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех чертах общий
вид ее имел что-то благородное и энергическое.
Вполголоса напевая,
женщина поправляла прическу, делала
вид, будто гримируется, затем, сбросив с плеч мантию, оставалась в пенном облаке кружев и медленно, с мечтательной улыбкой, раза два, три, проходила пред рампой.
— А — как же? Тут —
женщина скромного
вида ходила к Сомовой, Никонова как будто. Потом господин Суслов и вообще… Знаете, Клим Иванович, вы бы как-нибудь…
Ехали долго, по темным улицам, где ветер был сильнее и мешал говорить, врываясь в рот. Черные трубы фабрик упирались в небо, оно имело
вид застывшей тучи грязно-рыжего дыма, а дым этот рождался за дверями и окнами трактиров, наполненных желтым огнем. В холодной темноте двигались человекоподобные фигуры, покрикивали пьяные, визгливо пела
женщина, и чем дальше, тем более мрачными казались улицы.
Люди шли не торопясь, угрюмо оглядываясь назад, но некоторые бежали, толкая попутчиков, и у всех был такой растерянный
вид, точно никто из них не знал, зачем и куда идет он, Самгин тоже не знал этого. Впереди его шагала, пошатываясь,
женщина, без шляпки, с растрепанными волосами, она прижимала к щеке платок, смоченный кровью; когда Самгин обогнал ее, она спросила...
Кормила Татьяна Марковна людей сытно, плотно, до отвала, щами, кашей, по праздникам пирогами и бараниной; в Рождество жарили гусей и свиней; но нежностей в их столе и платье не допускала, а давала, в
виде милости, остатки от своего стола то той, то другой
женщине.
Когда я выговорил про даму, что «она была прекрасна собою, как вы», то я тут схитрил: я сделал
вид, что у меня вырвалось нечаянно, так что как будто я и не заметил; я очень знал, что такая «вырвавшаяся» похвала оценится выше
женщиной, чем какой угодно вылощенный комплимент. И как ни покраснела Анна Андреевна, а я знал, что ей это приятно. Да и даму эту я выдумал: никакой я не знал в Москве; я только чтоб похвалить Анну Андреевну и сделать ей удовольствие.
— Хозяин давеча, — зашептал он, — приносит вдруг фотографии, гадкие женские фотографии, все голых
женщин в разных восточных
видах, и начинает вдруг показывать мне в стекло… Я, видишь ли, хвалил скрепя сердце, но так ведь точно они гадких
женщин приводили к тому несчастному, с тем чтоб потом тем удобнее опоить его…
О, я чувствовал, что она лжет (хоть и искренно, потому что лгать можно и искренно) и что она теперь дурная; но удивительно, как бывает с
женщинами: этот
вид порядочности, эти высшие формы, эта недоступность светской высоты и гордого целомудрия — все это сбило меня с толку, и я стал соглашаться с нею во всем, то есть пока у ней сидел; по крайней мере — не решился противоречить.
Я сообщил раз студенту, что Жан-Жак Руссо признается в своей «Исповеди», что он, уже юношей, любил потихоньку из-за угла выставлять, обнажив их, обыкновенно закрываемые части тела и поджидал в таком
виде проходивших
женщин.
— Сделайте одолжение, — прибавила тотчас же довольно миловидная молоденькая
женщина, очень скромно одетая, и, слегка поклонившись мне, тотчас же вышла. Это была жена его, и, кажется, по
виду она тоже спорила, а ушла теперь кормить ребенка. Но в комнате оставались еще две дамы — одна очень небольшого роста, лет двадцати, в черном платьице и тоже не из дурных, а другая лет тридцати, сухая и востроглазая. Они сидели, очень слушали, но в разговор не вступали.
В этом я убежден, несмотря на то что ничего не знаю, и если бы было противное, то надо бы было разом низвести всех
женщин на степень простых домашних животных и в таком только
виде держать их при себе; может быть, этого очень многим хотелось бы.
Несмотря на длинные платья, в которые закутаны китаянки от горла до полу, я случайно, при дуновении ветра, вдруг увидел хитрость.
Женщины, с оливковым цветом лица и с черными, немного узкими глазами, одеваются больше в темные цвета. С прической а la chinoise и роскошной кучей черных волос, прикрепленной на затылке большой золотой или серебряной булавкой, они не неприятны на
вид.
Француженка, в
виде украшения, прибавила к этим практическим сведениям, что в Маниле всего человек шесть французов да очень мало американских и английских негоциантов, а то все испанцы; что они все спят да едят; что сама она католичка, но терпит и другие религии, даже лютеранскую, и что хотела бы очень побывать в испанских монастырях, но туда
женщин не пускают, — и при этом вздохнула из глубины души.
Не доходя до Тараса, Нехлюдов остановился в проходе подле почтенного
вида старика с белой бородой, в нанковой поддевке, разговаривавшего с молодой
женщиной в деревенской одежде.
Он любил ее, как мужчины любят
женщин, но, зная ее отношение к любви, искусно скрывал свое чувство под
видом дружбы и благодарности за то, что она с особенной нежностью ухаживала за ним.
Посетители были большей частью люди худо одетые, даже оборванные, но были и приличные по внешнему
виду и мужчины и
женщины.
Вагон, в котором было место Нехлюдова, был до половины полон народом. Были тут прислуга, мастеровые, фабричные, мясники, евреи, приказчики,
женщины, жены рабочих, был солдат, были две барыни: одна молодая, другая пожилая с браслетами на оголенной руке и строгого
вида господин с кокардой на черной фуражке. Все эти люди, уже успокоенные после размещения, сидели смирно, кто щелкая семечки, кто куря папиросы, кто ведя оживленные разговоры с соседями.
Позади их стояла в очень грязной серой рубахе жалкого
вида худая, жилистая и с огромным животом беременная
женщина, судившаяся за укрывательство кражи.
Из тех трех
женщин, которые шили, одна была та самая старуха, которая провожала Маслову, — Кораблева, мрачного
вида, насупленная, морщинистая, с висевшим мешком кожи под подбородком, высокая, сильная
женщина, с короткой косичкой русых седеющих на висках волос и с волосатой бородавкой на щеке.
Заметнее всех женщин-арестанток и поразительным криком и
видом была лохматая худая цыганка-арестантка с сбившейся с курчавых волос косынкой, стоявшая почти посередине комнаты, на той стороне решетки у столба, и что-то с быстрыми жестами кричавшая низко и туго подпоясанному цыгану в синем сюртуке.
Агриппина Филипьевна, с своей стороны, вывела такое заключение, что хотя Привалов на
вид немного мужиковат, но относительно вопроса, будет или не будет он иметь успех у
женщин, пока ничего нельзя сказать решительно.
Голову Григория обмыли водой с уксусом, и от воды он совсем уже опамятовался и тотчас спросил: «Убит аль нет барин?» Обе
женщины и Фома пошли тогда к барину и, войдя в сад, увидали на этот раз, что не только окно, но и дверь из дома в сад стояла настежь отпертою, тогда как барин накрепко запирался сам с вечера каждую ночь вот уже всю неделю и даже Григорию ни под каким
видом не позволял стучать к себе.
Дом же Морозовой был большой, каменный, двухэтажный, старый и очень неприглядный на
вид; в нем проживала уединенно сама хозяйка, старая
женщина, с двумя своими племянницами, тоже весьма пожилыми девицами.
Не были забыты и подарки для туземных
женщин и детей в
виде бус, пуговиц, гаруса, шелковых ниток, иголок, зеркал, перочинных ножиков, серег, колец, разных брелоков, цепочек, стекляруса и т.д.
На третьей картине представлена была полунагая
женщина в лежачем положении en raccourci [В уменьшенном
виде (фр.).], с красными коленями и очень толстыми пятками.
— Я сама не знаю иногда, что у меня в голове, — продолжала Ася с тем же задумчивым
видом. — Я иногда самой себя боюсь, ей-богу. Ах, я хотела бы… Правда ли, что
женщинам не следует читать много?
— Fräulein Maria Ern, Fräulein Maria Korsch, Frau Haag, — всё
женщины, тут нет ни одного мужского
вида.
Братья и сестры его боялись и не имели с ним никаких сношений, наши люди обходили его дом, чтоб не встретиться с ним, и бледнели при его
виде;
женщины страшились его наглых преследований, дворовые служили молебны, чтоб не достаться ему.
Она несколько моложе матушки, но на
вид старообразнее; это рыхлая, расплывшаяся
женщина, с круглым, ничего не выражающим лицом и тупо смотрящими глазами.
Иногда с покрова выпадал снег и начинались серьезные морозы. И хотя в большинстве случаев эти признаки зимы оказывались непрочными, но при наступлении их сердца наши били усиленную тревогу. Мы с любопытством следили из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые
женщины замакивали в воде и замораживали ощипанную птицу, и заранее предвкушали то удовольствие, которое она доставит нам в вареном и жареном
виде в праздничные дни.
Поэтому за ним, в
виде исключения, оставлена месячина, и Аксинью, его жену, тоже немолодую
женщину, редко употребляют на господскую работу, оставляя управляться дома.
Тут осмелился и кузнец поднять голову и увидел стоявшую перед собою небольшого роста
женщину, несколько даже дородную, напудренную, с голубыми глазами, и вместе с тем величественно улыбающимся
видом, который так умел покорять себе все и мог только принадлежать одной царствующей
женщине.
Каторжных
женщин раздают поселенцам под
видом работниц, на основании ст. 345 «Устава о ссыльных», которая разрешает незамужним ссыльным
женщинам «пропитываться услугою в ближайших селениях старожилов, пока не выйдут замуж».
Свободная
женщина, в первое время по прибытии на Сахалин, имеет ошеломленный
вид.
Тотчас за Владимировкой начинается громадный луг в несколько сот десятин; он имеет
вид полукруга, версты четыре в диаметре. У дороги, где он кончается, стоит селение Луговое, или Лужки, основанное в 1888 г. Здесь 69 мужчин и только 5
женщин.
Казацкому сотнику Черному, приводившему курильских айно в русское подданство, вздумалось наказать некоторых розгами: «При одном
виде приготовлений к наказанию айно пришли в ужас, а когда двум
женщинам стали вязать руки назад, чтобы удобнее расправиться с ними, некоторые из айно убежали на неприступный утес, а один айно с 20
женщинами и детьми ушел на байдаре в море…
Как по наружному
виду, так и по количеству семей и
женщин, по возрастному составу жителей и вообще по всем относящимся к нему цифрам, это одно из немногих селений на Сахалине, которое серьезно можно назвать селением, а не случайным сбродом людей.
Конечно, она страдала в этом случае, как мать, отражением сыновнего недуга и мрачным предчувствием тяжелого будущего, которое ожидало ее ребенка; но, кроме этих чувств, в глубине сердца молодой
женщины щемило также сознание, что причина несчастия лежала в
виде грозной возможности в тех, кто дал ему жизнь…
Действительно, она отлично довольствовалась своим собственным обществом, гуляя, собирая цветы, беседуя со своею куклой, и все это с
видом такой солидности, что по временам казалось, будто перед вами не ребенок, а крохотная взрослая
женщина.
Если же и счастливого случая не встретится, тогда… тогда об этих
женщинах даже и не говорят нравственные люди, по крайней мере в трезвом
виде…
В этих последних мы уже гораздо короче постараемся проследить мертвящее влияние самодурства и преимущественно остановимся на одном его
виде — на рабском положении нашей
женщины в семействе.
К этому прибавляли, в
виде современной характеристики нравов, что бестолковый молодой человек действительно любил свою невесту, генеральскую дочь, но отказался от нее единственно из нигилизма и ради предстоящего скандала, чтобы не отказать себе в удовольствии жениться пред всем светом на потерянной
женщине и тем доказать, что в его убеждении нет ни потерянных, ни добродетельных
женщин, а есть только одна свободная
женщина; что он в светское и старое разделение не верит, а верует в один только «женский вопрос».
Картина была ужасная. И прокурорский надзор, и полиция видали всякие
виды, а тут все отступили в ужасе. Несчастная
женщина, провисевшая в ремнях трое суток, находилась в полусознательном состоянии и ничего не могла отвечать. Ее прямо отправили в городскую больницу. Кожин присутствовал при всем и оставался безучастным.
Завидев незнакомую
женщину, закрывавшуюся тулупом, Основа ушел в свою переднюю избу, а Таисья провела Аграфену в заднюю половину, где была как у себя дома. Немного погодя пришел сам Основа с фонарем в руке. Оглядев гостью, он не подал и
вида, что узнал ее.
Матвей Муравьев читал эту книгу и говорит, что негодяй Гризье, которого я немного знал, представил эту уважительную
женщину не совсем в настоящем
виде; я ей не говорил ничего об этом, но с прошедшей почтой пишет Амалья Петровна Ледантю из Дрездена и спрашивает мать, читала ли Анненкова книгу, о которой вы теперь от меня слышали, — она говорит, что ей хотелось бы, чтоб доказали, что г-н Гризье (которого вздор издал Alexandre Dumas) пишет пустяки.